ЗВ-фик "Встречи и прощания": глава третья

[patska78]

ФЭНДОМ: Звездные войны
НАЗВАНИЕ: "Встречи и прощания"
АВТОР:  Пацка
БЕТА: jane_connor
РЕЙТИНГ: PG-13
КАТЕГОРИЯ: Гет
ЖАНР: Ангст / Романтика
ПЕЙРИНГ: Фирмус С. Пиетт / новый женский персонаж
РАЗМЕР: миди (двенадцать глав)
СТАТУС: в процессе
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: в самом конце будет АU, но пока все в соответствии с каноном
ДИСКЛАЙМЕР: Вселенная и герои принадлежат только и исключительно Джорджу Лукасу, я их взяла на время поиграться
САММАРИ: Неизвестная сторона жизни имперского адмирала Фирмуса С. Пиетта.
ХРОНОЛОГИЯ СОБЫТИЙ: вот тут

Предисловие - глава первая - глава вторая

Добравшись наконец вместе с Игнис до выхода на террасу, Пиетт потянул на себя тяжелую створку настоящего дерева врошир – средств для отделки всех важных помещений на Корусанте не экономили и импортировали нужные материалы со всей Галактики, не считаясь с их иногда просто-таки астрономической стоимостью. Игнис прошла вперед, оставив за собой шлейф едва уловимого аромата духов; ему никогда не нравилось, когда от женщин пахло так, словно они вылили на себя целый флакон. Пиетт последовал за ней, закрыв дверь и этим сразу приглушив доносящиеся до них голоса почти полностью. В стене между террасой и конференц-залом имелись огромные панорамные окна, но они практически всегда, да и сейчас тоже, были закрыты плотными жалюзи, и источником света для него с госпожой Таркин была только сверкающая яркими разноцветными огнями панорама ночного Корусанта.

Читаем дальше; драматизм нарастает

Игнис медленно подошла вплотную к ажурным перилам, за которыми едва заметно мерцало защитное поле. Конференц-зал находился на такой головокружительной высоте, что обычное ограждение не давало стопроцентной гарантии безопасности всем, находящимся на террасе. Пиетт молча стоял позади, смотрел на выбившийся из ее прически локон за ухом и тщетно пытался подавить в себе неожиданно возникшее глупое и безрассудное желание медленно пропустить этот локон между пальцами.

Она подняла голову к спидерам и флаерам всех размеров и моделей, сплошными рядами проносящимся в небе над ними.

– На Куате подобное оживление царит только на орбитальных верфях... Капитан Пиетт, вы когда-нибудь бывали на Куате? – негромко спросила она.

Он наконец подошел и встал рядом, почти касаясь плечом ее плеча и стараясь отвечать непринужденным тоном:

– Нет, только на Фондоре, и всего лишь пару месяцев. Когда пришлось проводить внеплановый ремонт флагмана аксиланского – я родом с Аксилы, если вы слышали о такой захолустной планетке – противопиратского флота. Нас в том рейде слегка потрепали...

– Вы начинали с охоты на пиратов?

– Да. И ловил их, как выяснилось, настолько успешно, что высокопоставленные чины на Корусанте решили – я им буду гораздо полезнее в имперском флоте. Ну а потом я оказался здесь, в генеральном штабе.

– И вы теперь жалеете, что сломя голову не носитесь по всей Галактике за разными подозрительными личностями, – скорее утвердительно сказала она.

Пиетт на мгновение задумался. Когда его в двадцать шесть лет повысили до капитан-лейтенанта, то назначили на "Опустошитель", личный звездный разрушитель лорда Вейдера. Прослужив там пару лет и вволю насмотревшись на методы действия лорда ситхов, он постарался приложить все свои силы и задействовать все имеющиеся связи, чтобы поскорее перевестись в более безопасное место - Оборонный флот Корусанта. По сравнению с "Опустошителем", в котором Вейдер чуть ли не ежемесячно умерщвлял своих проштрафившихся офицеров, – место очень даже безопасное, но, надо признаться, все же довольно скучное. Ну кто в здравом уме и твердой памяти решится напасть на самое сердце Империи, к тому же идеально защищенное и обороняемое самыми отборными силами армии и флота?

А потом его забрали в генеральный штаб, и с полетами пришлось распрощаться уже окончательно и бесповоротно.

– Знаете, если честно, вообще-то да. Иногда жалею, – неожиданно для самого себя ответил Пиетт. Он ни с кем из сослуживцев этими своими мыслями никогда не делился, потому что прекрасно знал о количестве доносов, каждый стандартный месяц поступающих в особый отдел генштаба. А подобное недовольство нынешним местом службы вполне могли истолковать как недовольство и самой Империей. Но тогда какого хатта он с ней откровенничает? Только на основании своей непонятно откуда взявшейся твердой уверенности, что она не будет передавать кому-либо, а в особенности своему дяде или СИБ, их разговор? Хотя сказав "аурэ", уже не было смысла не говорить "бэш":

– Хотя я вполне доволен своей работой в генштабе, но это не совсем то, что я планировал, когда поступал в Имперскую флотскую академию. И когда стоял на мостике своего корабля, с азартом преследуя очередного пирата.

– Прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. Мы, к сожалению, довольно редко вольны делать именно то, о чем мечтаем... – с непонятным выражением произнесла она. – Слишком уж часто многое зависит не от нас, а от других. Хотя всегда надо пытаться преодолевать все преграды... Ох, нет, не смогла бы я тут долго жить, – Игнис покачала головой и отступила от перил на пару шагов назад. – Какое бесконечное мельтешение... Сразу же начинает кружиться голова. На Куате я в основном сижу в своем бюро, на верфи или испытательный полигон выбираюсь только тогда, когда надо провести какой-нибудь эксперимент. Здесь, на Корусанте, слишком шумно, слишком много суеты, интриг, лицемерия, двуличия, зависти, злобы. Конечно, они есть везде без исключения, но здесь, в столице, в такой чудовищной концентрации... – она поморщилась и неожиданно спросила:

– Скажите, а вам никогда не хотелось совсем другой жизни, капитан?

Какой именно другой, подумал он. Рядом с вами, госпожа Игнис Таркин? Если да, то хотелось бы. Еще как хотелось! Но он уже давным-давно научился соразмерять свои желания и свои возможности. Скорее все поголовье вомп на Хоте дружно станет вегетарианцами, нежели он обретет счастье рядом с удивительным чудом, так нежданно воплотившимся в реальность. Ведь только впервые увидев Игнис Таркин, он наконец абсолютно точно понял, чего же именно ему до сих пор так остро не хватало в жизни.

– Если не пробовать что-то изменить, то ничего никогда и не изменится, – тихо сказала она. – А потом проще всего сидеть и долго жалеть, что судьба не дала нам шанс поступить каким-то определенным образом. Что нельзя все переиграть обратно, исправить совершенные ошибки, пройти весь свой путь заново. А можно просто сразу решиться, взять да и переступить черту.

– Переступить черту... – эхом повторил за ней Пиетт.

Она права, подумал он. Если он сейчас малодушно отступит, то потом всю оставшуюся жизнь будет страшно жалеть о собственной нерешительности и об упущенной возможности. В конце концов, чем он рискует? Получить отказ? Давно уже не мальчик, уж как-нибудь переживет.

Игнис невидяще смотрела на сверкающие огни Корусанта. Лицо у нее было напряженное и сосредоточенное, словно она прислушивалась к чему-то очень важному, но его слуху недоступному.

И Пиетт решился.

Он отпустил перила, в которые от волнения вцепился было изо всех сил, и шагнул так, чтобы оказаться прямо перед ней. Она моргнула; напряженное выражение почти сразу же исчезло с ее лица, сменившись... Радостью? Ожиданием? Надеждой? Он не стал гадать. Просто очень медленно и осторожно привлек ее к себе, каждую секунду ожидая вспышки возмущения или протеста. Но она против ожидания не оскорбилась, не оттолкнула, а подняла руку и очень нежно, чуть касаясь, погладила его по щеке. Пиетт на мгновение закрыл глаза, стараясь навсегда запечатлеть в памяти ощущение ее ладони на своем лице, а потом просто взял и поцеловал ее.

...Он не знал, сколько времени длился их первый поцелуй – одно мгновение или же целую вечность. Когда он наконец оторвался от ее губ, небоскребы Корусанта все так же сверкали яркими огнями, над их головами так же носились многочисленные флаеры, спидеры и репульсорные автобусы, за стеной продолжалось празднование имперского юбилея, где-то далеко-далеко, на периферии Галактики имперский флот снова и снова пытался выследить и уничтожить повстанцев Альянса – но для него мир уже навсегда стал другим. В нем теперь была она.

Пока он тщетно пытался вновь обрести власть над собственным голосом и сказать что-то связное и подобающее ситуации, она запрокинула голову к сверкающему огнями небу и улыбнулась так, что у него захватило дух. И тогда он снова поцеловал ее. И еще раз. И еще, с каждой секундой все больше растворяясь в каком-то доселе ему неведомом безгранично потрясающем чувстве.

...Они стояли на террасе, крепко обнявшись, словно наконец встретились после долгой, очень долгой разлуки. Она прошептала что-то на незнакомом Пиетту мелодичном языке; у него промелькнула мысль, что это, вероятно, диалект ее родной Эриаду. Промелькнула и тут же сгинула, поглощенная вихрем поразительных, удивительных эмоций, которых он прежде никогда и ни с одной женщиной еще не испытывал. Теперь он медленно целовал Игнис в шею прямо под ухом, вдыхая аромат ее духов и все больше теряя над собой контроль. Так что когда она неожиданно напряглась в его объятиях и что-то сказала, он не разобрал ни единого слова. Пока она не повторила уже громче и настойчивей:

– Капитан, прошу вас, прекратите сейчас же.

Он никак не отреагировал, поглощенный только одной-единственной мыслью – как бы поскорее увести Игнис с этой террасы в более спокойное и уединенное место, сесть рядом, осторожно взять за руку и как следует разобраться в том, что же с ними происходит такое... невероятное. И поэтому страшно удивился, когда она вдруг уперлась руками ему в грудь и мягко, но непреклонно отстранила от себя.

– Но... почему?! – растерянно спросил он, не веря собственным глазам и ушам.

– Не надо, – тяжело дышащая Игнис отчаянно замотала головой. – Немедленно отойдите, прошу вас!

– Не могу, – прошептал он. – Я уже не смогу жить без вас, Игнис. С того самого момента, как я вас сегодня увидел в конференц-зале, вы для меня – все.

Взяв ее за запястья, он осторожно отвел ее руки и снова попытался поцеловать. А потом случилось нечто невероятное невообразимое.

Игнис резко высвободилась, размахнулась и дала ему пощечину.

Пиетт отшатнулся, до глубины души потрясенный неожиданной переменой в ее поведении. И тут же замер, увидев то, чего она видеть не могла, потому что все еще стояла лицом к панораме корусантских небоскребов.

Дверь, ведущая на террасу, теперь была открыта, и на них во все глаза смотрели гранд-мофф Таркин, высокопоставленный офицер с планками генерала армии и уже знакомый Пиетту бригадный генерал Тагге. За их спинами испуганно замерли несколько адъютантов.

Игнис, заметив выражение его лица, быстро обернулась, тихо ахнула и застыла, прижав ладонь ко рту.

Долгую немую сцену первым прервал гранд-мофф.

– Капитан, немедленно потрудитесь объяснить, что тут происходит, – ледяным тоном заявил он, предварительно смерив Пиетта с головы до ног крайне неприязненным взглядом.

– Что тут объяснять, когда, полагаю, и так все предельно ясно, – недобро прищурившись, сказал незнакомый генерал. Тагге не сказал ничего, но Пиетту сильно не понравилось, какой взгляд он бросил сначала на него, а потом на Игнис.

– Ничего не... – начала было она, но гранд-мофф грубо ее прервал:

– С тобой у меня будет отдельный разговор, Игнис. Причем очень скоро. А сейчас помолчи, не желаю слышать от тебя ни единого слова! Итак, капитан, мы ждем!

Пиетт подавленно молчал. Что он должен был сказать? Что судьба взяла и жестоко, изощренно над ним посмеялась? Сначала поманила чем-то невыразимо прекрасным, а потом тут же горько разочаровала?

– Мне очень любопытно, как имперский офицер может позволить себе обращаться с дамой таким возмутительно неподобающим образом, – процедил незнакомый генерал.

Пиетт наконец разжал стиснутые до боли кулаки, высоко поднял голову и расправил плечи. Все кончено, надо просто это принять и как-то вытерпеть. А залечивать свои душевные раны он будет позже.

– Гранд-мофф Таркин, генералы. Своими действиями я невольно оскорбил госпожу Таркин и приношу ей свои глубочайшие извинения, – официальным тоном произнес он вежливо и слегка поклонился.

– Боюсь, ваших извинений будет недостаточно, капитан, – холодно сообщил гранд-мофф. – Моя фамилия, как вам, вероятно, хорошо известно, тоже Таркин. И вы, таким образом, оскорбили не только мою племянницу, но и меня. Полагаю, что вам лучше будет как следует подумать над своим поведением где-нибудь под замком.

Пиетт услышал, как Игнис Таркин резко втянула в себя воздух. Интересно, отстраненно подумал он, обрадовалась она, услышав это, или огорчилась? Хотя о каком огорчении может вообще идти речь, если она только что дала ему пощечину?!

Гранд-мофф перевел на Игнис тяжелый взгляд:

– Немедленно отправляйся домой, я скоро вернусь и мы как следует - очень обстоятельно - поговорим.

– Я никуда не собираюсь... – снова начала она, на этот раз с явным вызовом в голосе, но ей опять не дали докончить фразу. Тагге быстро подошел к Игнис, крепко взял за руку и, преодолевая сопротивление, вывел, вернее, почти вытащил прочь с террасы. Следом за ними быстро удалился и незнакомый генерал со своими адъютантами. На террасе остались только гранд-мофф и трое капитан-лейтенантов из его свиты.

В открытую дверь стали заглядывать заинтересованные гости, привлеченные разговором на повышенных тонах. Что может как следует оживить скучное торжество, так это неожиданное скандальное происшествие, мрачно сказал себе Пиетт.

– Потрудитесь-ка представиться по всей форме, – прошипел Таркин. – Мне не помешает как следует запомнить имя офицера, посмевшего оскорбить нашу семью.

– Капитан первого ранга Фирмус Пиетт, генеральный штаб Корусанта, – бесцветным голосом ответил он, чувствуя, что у него постепенно исчезают все чувства, кроме безнадежной, беспросветной тоски. Огромный прекрасный мир, только что расцветший для него всеми цветами радуги, мгновенно превратился в тоскливое, унылое и серое место.

– Ваше непосредственное руководство будет очень удивлено, когда узнает, на какие поступки, оказывается, способны его подчиненные. Будьте уверены, Пиетт, – гранд-мофф не назвал его капитаном, что по всем армейским и флотским приметам было плохим признаком, – я как следует постараюсь, чтобы вы очень надолго запомнили свою ошибку. – Таркин обернулся к своим адъютантам и приказал: - Немедленно препроводите этого... – он смерил Пиетта полным ненависти взглядом, – на нашу флотскую базу восьмого уровня и проследите, чтобы его заперли в наиболее неуютном помещении. До тех пор, пока я не решу, что с ним делать дальше.

Продолжение следует